1
Ночь в Сюйвэнь
Китай
Порт Хайкоу
18 февраля 2013
Парит. Ремень от мотоциклетного кофра сильно натирает голое плечо. Если снять сумку, на загорелой коже останется красный рельефный след — как будто по телу проехался маленький бульдозер. Мысль о том, чтобы надеть майку с рукавами и уменьшить трение, вызывает у меня приступ горячей лени и заставляет организм вспотеть на +5 °C. Рома безропотно несет свой рюкзак.
Мы приехали в самый северный город китайского острова Хайнань днем. Утром мы подарили наш сломанный мотоцикл какому-то китайцу, вечером нам надо оказаться на материке. Меньше чем через сутки наши пути расходятся на расстояние в несколько тысяч километров и на очень неопределенное количество времени. Поезд унесет меня на север, в Шанхай — затем аэропорт, самолет, Минск. Роме — дальше на юг, в Лаос.
Мы встретились первый раз в жизни два месяца назад в аэропорту Пудонг. Рома опоздал, я уже собиралась ехать в город на такси. Был сочельник. Месяц в Шанхае мы гоняли по ночному городу на скутере, пили бесплатное вино и пытались понять, зачем два настолько разных человека оказались вместе на краю земли. По правде говоря, я не уверена, что мы встретимся снова. Иногда кажется, что нас большее разъединяет, чем объединяет.
Вопрос в том, нужен ли этой истории еще один герой.
Мы приехали в самый северный город китайского острова Хайнань днем. Утром мы подарили наш сломанный мотоцикл какому-то китайцу, вечером нам надо оказаться на материке. Меньше чем через сутки наши пути расходятся на расстояние в несколько тысяч километров и на очень неопределенное количество времени. Поезд унесет меня на север, в Шанхай — затем аэропорт, самолет, Минск. Роме — дальше на юг, в Лаос.
Мы встретились первый раз в жизни два месяца назад в аэропорту Пудонг. Рома опоздал, я уже собиралась ехать в город на такси. Был сочельник. Месяц в Шанхае мы гоняли по ночному городу на скутере, пили бесплатное вино и пытались понять, зачем два настолько разных человека оказались вместе на краю земли. По правде говоря, я не уверена, что мы встретимся снова. Иногда кажется, что нас большее разъединяет, чем объединяет.
Вопрос в том, нужен ли этой истории еще один герой.
По правде говоря, я не уверена, что мы встретимся снова
…С самого утра мы делаем вид, что ничего особенного не происходит. Проснулись, собрались, почистили зубы, поели в любимой забегаловке. Молча смотрели, как хозяин, уйгур с фальшивым бриллиантом в ухе, лихо замешивает тесто для лапши. Мы как будто просто снова едем. Точно так же, как предыдущие два месяца вместе, точно так же, как Рома провел предыдущие восемь месяцев своей жизни. Спрашиваем в отелях, как выехать на трассу, долго ищем автобус, долго его ждем. Стопим водителей, объясняемся на пальцах, приезжаем в индустриальный район.
Вот что-то похожее на вход в порт. Прорвавшись через очередь из новеньких китайских машин и мини-рынок, где торгуют зелеными, желтыми и маленькими коричневыми кокосами — последний шанс для нерадивых туристов купить презенты, мы вплотную подходим к огромным паромам. Пока я, задрав голову, задумчиво изучаю зеленые бока гигантских жуков-кораблей в потеках ржавчины, Рома изучает окрестности. Очевидно, это не тот порт. Не для пешеходов. К нам уже спешат работники в касках, что-то очень быстро говоря на китайском. Жестами объяснив нам направление, они останутся стоять на месте — смотреть вслед двум странным белым.
Жарко. Мы держимся за руки.
Вот что-то похожее на вход в порт. Прорвавшись через очередь из новеньких китайских машин и мини-рынок, где торгуют зелеными, желтыми и маленькими коричневыми кокосами — последний шанс для нерадивых туристов купить презенты, мы вплотную подходим к огромным паромам. Пока я, задрав голову, задумчиво изучаю зеленые бока гигантских жуков-кораблей в потеках ржавчины, Рома изучает окрестности. Очевидно, это не тот порт. Не для пешеходов. К нам уже спешат работники в касках, что-то очень быстро говоря на китайском. Жестами объяснив нам направление, они останутся стоять на месте — смотреть вслед двум странным белым.
Жарко. Мы держимся за руки.
…С самого утра мы делаем вид, что ничего особенного не происходит. Проснулись, собрались, почистили зубы, поели в любимой забегаловке. Молча смотрели, как хозяин, уйгур с фальшивым бриллиантом в ухе, лихо замешивает тесто для лапши. Мы как будто просто снова едем. Точно так же, как предыдущие два месяца вместе, точно так же, как Рома провел предыдущие восемь месяцев своей жизни. Спрашиваем в отелях, как выехать на трассу, долго ищем автобус, долго его ждем. Стопим водителей, объясняемся на пальцах, приезжаем в индустриальный район.
Вот что-то похожее на вход в порт. Прорвавшись через очередь из новеньких китайских машин и мини-рынок, где торгуют зелеными, желтыми и маленькими коричневыми кокосами — последний шанс для нерадивых туристов купить презенты, мы вплотную подходим к огромным паромам. Пока я, задрав голову, задумчиво изучаю зеленые бока гигантских жуков-кораблей в потеках ржавчины, Рома изучает окрестности. Очевидно, это не тот порт. Не для пешеходов. К нам уже спешат работники в касках, что-то очень быстро говоря на китайском. Жестами объяснив нам направление, они останутся стоять на месте — смотреть вслед двум странным белым.
Жарко. Мы держимся за руки.
Вот что-то похожее на вход в порт. Прорвавшись через очередь из новеньких китайских машин и мини-рынок, где торгуют зелеными, желтыми и маленькими коричневыми кокосами — последний шанс для нерадивых туристов купить презенты, мы вплотную подходим к огромным паромам. Пока я, задрав голову, задумчиво изучаю зеленые бока гигантских жуков-кораблей в потеках ржавчины, Рома изучает окрестности. Очевидно, это не тот порт. Не для пешеходов. К нам уже спешат работники в касках, что-то очень быстро говоря на китайском. Жестами объяснив нам направление, они останутся стоять на месте — смотреть вслед двум странным белым.
Жарко. Мы держимся за руки.
С третьей попытки находим нужный портовый терминал. Очередь из желающих отправиться на материк гигантским ленточным червем вьется через сложную систему турникетов. Матери кормят своих детей соевыми сосисками отвратительного розового цвета, модники с крашеными челками чатятся в телефонах — тела у них хрупкие, как у богомолов. Внезапно нам машет китаец в полосатых шортах, на спортивный велик которого навьючено пять коробок. Откатив свой транспорт чуть назад и подмяв какого-то несчастного, он жестами показывает — прыгайте, мол, через турникет. Мы повинуемся.
Вопрос в том, нужен ли этой истории еще один герой
Пройдя досмотры, рвем на первый паром. Он местами заблеван, местами просто не убран и в целом печален. После пяти секунд раздумий решаем прорываться на более буржуазного собрата слева. Нам везет. Быстро найдя местечко в вип-зале, мы с облегчением сбрасываем рюкзаки. Быстро темнеет — о том, что в нашей родной стране сейчас зима, всегда напоминают стремительные сумерки. Море штормит, и в очередях к туалетам выстроились сотни китайцев. Белых, кроме нас, на корабле нет.
Прошлой ночью мы снова поссорились и демонстративно спали в разных концах метровой в ширину палатки. Весь день мы раздумываем, где и как успеть заняться любовью в последний раз. Через полчаса, оставив вещи под присмотром неизвестно кого, мы невзначай выходим на палубу. Дует сильный ветер, и все пассажиры корабля сейчас блюют по разным углам.
Прошлой ночью мы снова поссорились и демонстративно спали в разных концах метровой в ширину палатки. Весь день мы раздумываем, где и как успеть заняться любовью в последний раз. Через полчаса, оставив вещи под присмотром неизвестно кого, мы невзначай выходим на палубу. Дует сильный ветер, и все пассажиры корабля сейчас блюют по разным углам.
Через десять минут мы оказываемся на самой верхней палубе. Пригнувшись, проходим мимо освещенных рубок, кают-компаний и жилых надстроек. Лестница, еще лестница, вот и третья палуба, на которой стоят деревянные скамейки под навесами — очевидно, летом здесь чилят туристы. Если бы на мне было платье, ветер рвал бы его со страшной силой. Темно. Кроме звезд и флуоресцирующего моря, не видно не зги.
Мы не разговариваем и ориентируемся на ощупь. Подходим к краю палубы, я опираюсь на перила. Сквозь эндорфиновую бурю успеваю подумать, что если я сейчас свалюсь в бушующую пену, это будет крайне нелепая смерть.
…Сойдя с корабля в пыльном городишке, мы идем сквозь пальмы и полумрак на автобусную станцию. С помощью телефона и юных студентов, кое-как говорящих по-английски, садимся на нужный автобус до вокзала. За окном проплывает типичный китайский город: палатки с уличной едой, торговые центры, пробки из велосипедов и скутеров.
Мы не разговариваем и ориентируемся на ощупь. Подходим к краю палубы, я опираюсь на перила. Сквозь эндорфиновую бурю успеваю подумать, что если я сейчас свалюсь в бушующую пену, это будет крайне нелепая смерть.
…Сойдя с корабля в пыльном городишке, мы идем сквозь пальмы и полумрак на автобусную станцию. С помощью телефона и юных студентов, кое-как говорящих по-английски, садимся на нужный автобус до вокзала. За окном проплывает типичный китайский город: палатки с уличной едой, торговые центры, пробки из велосипедов и скутеров.
Где-то слева, заходясь плачем и криком, китаец неистово разбивает шифер о камни
Мы молчим с тех пор как вернулись с прогулки по кораблю. Говорить страшно. Физически чувствуется уходящее время, словно в фильме кто-то поместил большие часы вверху экрана и включил обратный отсчет. Мы тихо изучаем части друг друга. Боковым зрением: палец, лодыжку, ухо. Смотреть прямо — это слишком.
Автобус высаживает нас посреди поля. Фонарей нет. В пыльном воздухе заливаются цикады, целый академический хор. Мы двигаемся вслед за китайцами с котомками в направлении самой густой темноты. Путь пролегает через хмызняк и чертополох. Где-то слева, заходясь плачем и криком, китаец неистово разбивает шифер о камни. Это чертовски странно, но очень уместно. Его не видно, но он в отчаянии, посреди своего поля и темноты. Ком в горле не дает к нему присоединиться.
Автобус высаживает нас посреди поля. Фонарей нет. В пыльном воздухе заливаются цикады, целый академический хор. Мы двигаемся вслед за китайцами с котомками в направлении самой густой темноты. Путь пролегает через хмызняк и чертополох. Где-то слева, заходясь плачем и криком, китаец неистово разбивает шифер о камни. Это чертовски странно, но очень уместно. Его не видно, но он в отчаянии, посреди своего поля и темноты. Ком в горле не дает к нему присоединиться.
Через десять минут ходьбы в круге неяркого света становится различимо здание вокзала. На границе света фонарей и зоны тьмы стоит лоток с едой. Вокзал крошечный, очень грязный и очень людный. В молчании мы входим в здание, покупаем билеты в кассе и поднимаемся в зал ожидания. Все черные гладковолосые головы поворачиваются сразу к нам. Найдя пару еще пустых кресел, мы падаем в них.
Полночь.
Взглянув в глаза, Рома быстро ложится мне колени и закрывает свое лицо моими руками. Так, недвижимые, мы проведем три часа в ожидании последнего поезда из Сюйвэнь.
Полночь.
Взглянув в глаза, Рома быстро ложится мне колени и закрывает свое лицо моими руками. Так, недвижимые, мы проведем три часа в ожидании последнего поезда из Сюйвэнь.