Полевикова и пустота

Пр церемонию аяуаски в Священной долине инков в горах Перу
Пару недель тому в горах Перу мы прошли церемонию аяуаски, одного из самых сильных из натуральных психоделиков. Встреча с собой оказалась полной сюрпризов.

Аяуаска — это смесь из экстракта лианы и листьев ещё нескольких растений, испокон веков используемая шаманами Амазонии для «общения с духами» и поиска ответов на вопросы. Такие церемонии проводятся по всей Южной Америке — от Колумбии до Боливии. Из маргинальной традиции коренных народов Латинской Америки аяуаска постепенно превратилась в привлекательную панацею для белого человека. Теперь для того чтобы проверить действие лианы на себе, не обязательно месяцами искать в джунглях правильного человека — можно просто погуглить. Ретритов множество, есть и совсем туристические, рассчитанные в основном на американцев — с трансфером в аэропорт, трехразовым питанием и четырехзначной стоимостью.

В конце концов наш выбор пал на Священную долину в горах Перу. В городке Писак есть специальная «элитная» застройка в уключине реки, состоящая из десятков домов для проведения церемоний. Пациентами таких ретритов в основном являются представители западного мира — здесь более привычные бытовые условия, а главное, шаманы говорят по-английски. Если вы решитесь распрощаться с привычным сознанием и логикой своего мозга, неплохо бы понимать инструкции и указания главы похода.

Разобрав разноцветные пластиковые ведёрки для блёва, тёплые одеяла и сидушки, мы разбрелись по церемониальному залу
Сама церемония проводится в специальном храме, по форме напоминающем вигвам. Мы пришли за два часа до церемонии, которая начинается в восемь вечера и длится до трёх утра. В среднем группа состоит из 10−15 человек со всех концов Земли и с разным опытом. Например, на веранде храма мы встретили американца из Техаса, который со смешком рассказал, что прошёл через двенадцать церемоний в течение пары месяцев. «Мне надо многое вылечить», — скромно поправляя кепочку, сообщил он. Честно говоря, что он имел в виду под «вылечить», мне тогда было непонятно. Разобрав разноцветные пластиковые ведёрки для блёва, тёплые одеяла и сидушки, мы разбрелись по церемониальному залу.

Вскоре пришёл юный шаман, ему не было и сорока, по-мирскому одетый в белые штаны и синий свитер. Он стал раскладывать музыкальные инструменты и делать мини-алтарь — сбоку торжественно поместился рулон туалетной бумаги. Аяуаска заставляет всех на каком-то этапе проблеваться, это часть очистительного ритуала. «У человека есть несколько тел, — начинает рассказ шаман. — Не только физическое, но и эмоциональное — то, что мы чувствуем, и мыслительное — то, что мы думаем. Проблемы человека начинаются тогда, когда эти тела раскоординированы и живут не в гармонии друг с другом. Аяуаска помогает вернуть равновесие внутри себя». После небольших указаний о проведении церемонии все по очереди выпивают по 150−200 мл экстракта. Вкус оказывается не так страшен: чуть сладкий, чуть терпкий, чуть горький — чем-то похоже на вкус хлебной закваски. Все возвращаются на свои места, и шаман гасит свечи.

Это последние воспоминания моего рационального сознания в тот вечер.


Я с большим уважением отношусь к пережитому опыту, и оттого так сложно его вербализировать, не скатываясь к языку самозваных интернет-магов «по Кастанеде». Проблема в том, что в следующие шесть часов после приёма «лекарства» не существовали за ненадобностью ирония и анализ. Это качества исключительно моего рацио. Сейчас, когда я пишу эти строки в ночном поезде, который везёт нас через боливийскую пустыню, я способна в качестве самозащиты иронизировать. Тогда же — нет.

Сначала появились видения. Лёгкие и приятные, это были сложносочинённые узоры со множеством мелких элементов, как арабские витражи, как наряды индийских богов, как розовые когти и зелёные брови китайских драконов. Я пытаюсь следить за дыханием, я жду. Я стараюсь контролировать и наблюдать себя, но вдруг — проваливаюсь внутрь, как Алиса в погоне за кроликом. Я ныряю в уютную тёмную глубину, без плотности, направления и ощущений.

Я выныриваю.

И оказываюсь где-то. Передо мной смутные видения пальмовых хижин и тропического леса, и солнце будто на закате, но я тут точно никогда не была. Я встречаюсь с древней первоосновой — вдруг становится понятно, отчего индейцы называют аяуаску «мадре». Хотя сложно назвать это встречей или разговором — это чувственно непостигаемо, это не форма и не тело, это не вовне, и не во мне. Я просто дышу и оттого вдруг знаю — однажды я рожу ребёнка, и это будет главное событие моей жизни. Все стало как будто очень просто — вот я, и вот моя цель. Это глубинное ощущение того, что я буду проводником новой жизни в мир, поглощает меня и проигрывается в разных своих вариациях бесчисленное количество раз.

Я, то есть то рацио, которое сейчас пишет этот текст и которое я привыкла считать собой, начинает плакать и сопротивляться. Я призываю свое сознание и задаю вопросы внутри своей головы. Ок, говорю, понятно. Женщина-мать — это главное, я согласна, однажды всё так и будет — но можно, пожалуйста, уже про что-нибудь другое?! Неужели я свожусь только к этому? Я бы хотела больше разобраться в себе, какие у меня есть сильные стороны, какие слабые, что мне изменить, что мне делать в жизни, не могли бы мы переключиться на это?! Но меня, голую, упругой смеющейся волной возвращает в круг, который тянется через меня вовне. В это время шаман и его помощница начинают петь песни — и все они звучат для меня как колыбельные. Мне, метущейся, мне, ребёнку, и моим будущим детям, которые всегда внутри меня.

Я просто дышу и оттого вдруг знаю — однажды я рожу ребёнка, и это будет главное событие моей жизни
Каждый раз, когда заканчивается очередная песня, привычное сознание урывками возвращается. Всех тошнит, но все шорохи, шелесты, звуки движения, вздохи и полустоны складываются в картину общего уюта, уюта утробы до рождения. Я всё время пытаюсь найти себе место и сесть поудобнее, но в то же время мне так уютно, что это не зависит от позы. В конце концов, обняв своё ведёрко и положив на него щеку, я окончательно разрываю связь с реальностью.

Я себя больше не контролирую, точнее, «меня» уже нет вообще. «Я» ушло отдохнуть, и на его место пришло бессознательное. Словно неизвестные мои ипостаси встретились, подружились и устроили игровую площадку в моей голове. Вот младенец, лежащий в кроватке, увлечённо валяющий погремушку. Вот серьёзная маленькая девочка машет мне ручкой. Вот мама, укачивающая собственного ребёнка. Вот они все вместе о чём-то весело щебечут, забыв про меня. Это не просто визуальные образы, но явственно ощущаемые состояния. Так чувствуешь в первый раз, когда ещё не знаешь, как надо переживать. Словно ты с невероятной силой сконцентрировался на центре себя и жизни в целом. В этом центре всё гармонично, нет понятия «справедливость» и «несправедливость», «добро» или «зло», «мир» или «я». Тут не возможны карьерные переживания, неуверенность в будущем и сожаления о прошлом. Всё правильно, как будто говорю я сама себе. Ты родилась девочкой, а внутри каждой женщины есть источник покоя, самодостаточности и любви, который принадлежит не ей — но которого она проводник. Вдруг оказывается, что я бесконечна, и вселенная внутри меня совершенна. Она подчиняется всеобщему ритму, пульсирует в такт всему живому. Я перестаю переживать и контролировать и позволяю тёплым волнам знания унести меня в лабиринты внутреннего космоса.

Когда шаман спел финальную песню и зажёг свечи, люди начали просыпаться и удивлённо переговариваться. Воцарилось удивительное ощущение того, что все побывали в одном и том же месте. Каждый вытащил самый пыльный скелет из своего шкафа и станцевал с ним танго. Не суть важно, какие образы и ощущения захватили каждого в отдельности — все были подчинены мудрости инстинкта, который создаёт эту жизнь и её заканчивает. Засыпая, я успеваю подумать, что не верю в бога или богов, дух природы-матери или дьявола. Похоже, единственное место, где разворачивается ад или рай во всём своём могуществе, — это человек.

Сентябрь 2014